Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

Сейчас услыхал: кинули человека вверх! Вот это да!!! Время все же какое, а?

Крепко вас всех целую и говорю вам при этом только хорошие – и очень – слова!

В честь полета Гагарина Володя искупался 12 апреля в Волге и на паровозе приехал в Москву. На паровозе именно – а не на поезде!

К лету 1961-го с Ярославлем было покончено. Заметая следы, Володя немного поучился в МИХМе, затем в Заочном политехническом и пошел работать на ту же, ставшую семейной, “Лампочку”.

А вскоре, встретив на улице старого институтского знакомого Юрия Прокофьева, ставшего первым секретарем райкома комсомола, Володя с его помощью возвращается в свой Автомеханический институт и, окончив вечернее отделение в 1964 году, защищает там диплом.

Алтай – Средняя Азия – Кавказ – Байкал

Летом 1959 года наша родственница Ая Сагалович собиралась с друзьями в поход по Алтаю и предложила Юре и Володе присоединиться. Маршрут был сложный и интересный, они с радостью согласились.

Поезд “Москва – Барнаул” отправлялся с Казанского вокзала.

С волнением они проехали Дербышки, вспомнили военные годы. Платформа. Лесок. Завод. Дома. Люди.

Поезд поздней ночью делает остановку в Свердловске, минут на сорок. Юра с Володей едут на такси посмотреть дом, где расстреляли царя, и… опаздывают. Поезд с вещами и Аей ушел. Нервничали, хлопотали и в конечном счете добрались до Бийска, откуда начинался поход, и встретились с остальными.

Володя – отцу из Бийска:

Мы на месте уже день, а сегодня выходим в поход. Настроение у нас бодрое и веселое еще более, после приключений, происшедших по дороге сюда. Ни у кого ничто не болит и не хочет болеть. Собрались хорошо и не тяжело. Взяли мы с собой все абсолютно. Юка здоров как боров и вчера удивлял всех виртуозной игрой в волейбол. Ты представляешь, что было бы, будь тут пинг-понг.

Из телеграммы маме:

ИДЕМ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ЗДОРОВЫ ВЕСЕЛЫЕ ЦЕЛУЕМ СЫНЫ

Юра вспоминает:

Алтай… почти неделя по Чуйскому тракту, рейды по горам на лошадях, затем по реке Чулушман вплываем на лодках в Телецкое озеро. Вдрызг промокшие после непрерывного ливня. Нас там, в поселке Яйла, встретила баня, потом обед. Шесть часов вечера, на небе ни облачка. Сказочное Телецкое озеро, по которому мы плывем под парусом, и изумительное пение нашей Аи – “Аве Мария” Шуберта.

Володя вспоминает:

Когда мы сплавлялись по реке Бие, то в дневную жару надо было приставать к берегу для обеденного привала. Пристали. Берег – обрывчик метра полтора, и над ним плато с редкими деревьями, кустами и старой петляющей по берегу дорогой. Дорога вся заросла мелкой низкой травой – бархат. Метрах в тридцати начинается лес. Пока готовится обед, я, сморенный жарой, лег на этот “бархат”. Лежал, смотрел в небо. Хорошо! Бездумно! Вольно! Задремал. А из сна вышел тихо-тихо: просто недвижно открыл глаза. И прямо перед глазами – вплотную насыпанная горка земляники. Пахнет! Муравей ползет. Тишина. Не шевелясь, как бы продолжая спать, я просто втягиваю воздух, и ягода падает с этой пирамиды. Я могу слизнуть ее языком. Так и делаю.

И вдруг с необыкновенной ясностью понимаю: это и есть счастье! Вокруг оно такое! Я запомнил и понял это! Я запомнил и понял счастье!

В 1962 году Юра, на этот раз без Володи, отправился в поход из Киргизии, через озеро Иссык-Куль и Тянь-Шань, в Алма-Ату. Он вспоминает:

Ранним утром под дождем, взвалив на плечи рюкзаки, стали подниматься к перевалу Заилийского Алатау на высоту 4200 м. Дождь кончился. Шли долго. Когда из-за отрогов стало появляться солнце, открывшаяся картина была фантастической: куда ни взглянешь – вверх, вниз, по сторонам, – в золоте лучей слепящая белизна снега. Такое не забывается. Скинув рюкзак, я с воплем почему-то бросился по снегу вниз, забыв все строгие правила. Одним словом – ошалел. Но грозный окрик старшего:“Стой!” – вернул меня обратно.

Как по-разному братья пишут о горах. Один – о том, что вокруг, другой – о себе. Вот письмо, написанное Володей с Кавказа несколькими годами раньше:

Отдыхаем прекрасно, особенно после гор, но горы я теперь, конечно, забыть не смогу. Трудно, иногда на пределе, от напряжения стонали и после горы спали 16 часов. Ноги у меня до того уставали, что тряслись после этого так, что я не мог некоторое время даже ходить!.. Получу “Альпинист II” и, очевидно, по туризму второй (у меня, правда, зимней единички пока нет). Представляешь – одну ночь мы спали, привязавшись к крючьям, вбитым в полуобледенелую стену, – почти 70°. Колоссально!!! Именно такой отдых с напряжением мне и нужен, чтобы быть человеком.

Несмотря на различия в характерах, вместе им было хорошо, путешествия оба любили страстно.

В июле 1963 года Юра, Володя, Леопольд и три девушки отправились на Байкал. В Красноярске намечалась встреча с отцом, который был там в командировке.

В конце пятисуточного пути на поезде “Москва – Иркутск” стали сортировать и раскладывать по рюкзакам вещи и продукты. Насчитали и разложили 94 банки консервов!

Огромная толпа на пристани “Листвянка”. Все хотят попасть на судно “Комсомолец”. Успешный прорыв на верхнюю палубу и занятие там мизерного, но “палаточного” места. Ночь на воде под байкальским небом, а утром Баргузинский заповедник, где они решили “походить” несколько дней.

Дальше – остановка “Мыс Покойники”.

В тайге Юра один на один встретился с медведем, но медведь испугался и скрылся. Тучи гнуса на лицах, залитых предварительно диметилфталатом! Особенно страдал Леопольд.

В Нижне-Ангарске очень пригодился спирт. Его отдали команде небольшого суденышка, на котором нужно было доплыть до бухты с чудесным названием “Аяяй”. Спирт из компаса был выпит командой накануне, плыть без работающего компаса было невозможно. В бухте они провели десять дней, совершая радиальные походы по окрестностям.

Возвращаясь, остановились в Красноярске – посмотреть на строительство крупнейшей в мире гидроэлектростанции и побывать на знаменитых Столбах. Там, у здания крайкома партии, и встретились с отцом, приплывшим по Енисею. Через месяц ему исполнялось пятьдесят.

Утром, оставив рюкзаки на поляне, где обычно останавливаются туристы, отправились смотреть Столбы. Вечером – поезд на Москву. Придя обратно, обнаружили, что не хватает одного рюкзака. Юрин – вместе с паспортом – испарился. По необъяснимой причине билеты на поезд для всех оказались при нем – в кармане куртки. Так что, когда мы выходили в Москве из поезда на перрон Ярославского вокзала, все были с тяжелыми рюкзаками, а Юра – с газетой в руках.